Минерва стояла перед ней, сжимая в руке копье, лучи неяркого осеннего солнца горели на золотом шлеме богини. Нереида смотрела снизу вверх Минерве в лицо, но вряд ли кто-нибудь мог долго выносить взгляд этих прозрачных льдистых глаз, и Нереида спешно опустила глаза. Подобрала с песка тонкое, будто сшитое из рыбьей чешуи одеяние, накинула на плечи и встала. Ростом она была на полголовы ниже Минервы.

– Далеко же ты забралась, Иэра, – сказала богиня мудрости. – Думала, здесь не найдут? Или Олимпийцы в этих местах уже не властны? Но от богов трудно скрыться. Даже самим богам. – И уточнила не без язвительности. – Второстепенным богам.

– Тебя прислал Юпитер? – спросила Нереида.

– Нет. Старик мало чем интересуется.

Тон Минервы был более чем дерзок.

«Знает, – мелькнуло в голове морской богини. – Все знает…»

Нереиду охватила тоска. Вновь придется хитрить, изворачиваться и ускользать от опеки богов. Так надоело! Но ради него она была готова на все. Даже терпеть насмешки и обиды Олимпийцев.

«Сейчас устроит какую-нибудь гадость, – подумала Нереида. – Изощренную. Божественную».

И угадала.

– Кстати, не о тебе ли сие творение? – Минерва протянула морской богине новенькую книгу. Кожаный переплет. Золотое тиснение. «Кумий. Поэма с изнасилованием», – значилось на обложке.

Иэра взяла осторожно, перелистнула страницу, другую. Нахмурилась. И вдруг краска бросилась ей в лицо.

– Как узнал… – Она судорожно вздохнула. – Как этот негодяй узнал…

Минерва пожала плечами:

– Возможно, гений донес.

Нереида в ярости швырнула книгу в песок.

– Тебя изнасиловали до рождения ребенка или после? – с чисто женским любопытством поинтересовалась Минерва.

– После… Я слишком погрузилась в человеческую ипостась и… – Иэра глубоко вздохнула.

– Ты же богиня. Неужели ты не могла справиться с какими-то людьми. – Ого, сколько презрения в ее голосе! Интересно, кого она презирает: Нереиду – или тех, троих?

– Я была слишком далеко от своей стихии. А они – напротив – в своей. Грязь и подлость – их стихия. Очень сильная… Очень… Неодолимая…

– Насчет выкидышей тоже правда?

– Ну уж нет! Вранье! Одно вранье! – в ярости воскликнула Иэра.

– Как ты убежала из колодца?

– Когда в твоем распоряжении много сотен лет, случай может представиться…

– А стражи?

– Сторожат… Что ж им еще делать? – Через силу улыбнулась Нереида.

– Где он? – спросила Минерва. – И не думай уклоняться от ответа. Я знаю все о твоем сыне. Ты спрятала его там, где никому из богов не пришло бы в голову его искать – в Риме, на самом дне. Там может затеряться кто угодно. Ты даже для виду дала ему гения, хотя гений ему совершенно ни к чему.

– Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?!

– Потому что он исчез. И никто не ведает, где он.

Нереида вздрогнула:

– Уехал из Рима? Куда?

– Не знаю. Его нигде нет вот уже несколько дней. Нигде.

– Я не видела его больше двадцати лет… – Минерва скорее угадала, чем расслышала ответ. – Как только он родился, я отдала его простой смертной. Умной, смелой женщине. Она должна была его воспитать… Его назвали Юнием Вером, он считал ту женщину свой настоящей матерью. Потом, три года спустя я видела его мельком и не удержалась, подарила ему кувшин с амброзией. Он – мой сын, и сын самого Юпитера. Он должен был отведать пищу богов. Он взял кувшинчик, как берут у чужого, и убежал. Ревность жгла мое сердце. Матерью он называл другую. На меня взглянул только мельком. К ней же прижимался всем телом, плакал и просил не уходить… Я ушла, задыхаясь от обиды… И больше ни разу… никогда…

– Где вы виделись в последний раз?

– В крепости, там, где Колодец Нереиды.

– Твоя бывшая тюрьма… Бывают же совпадения, – ехидно заметила Минерва.

Иэра молчала. Набегала на берег волна. Недалеко, за соснами, слышались детские голоса. Но богиням нечего было опасаться – смертные их видеть не могли.

– Это не совпадение, – сказала очень тихо Нереида. – И ты это знаешь.

Минерва вернулась в Небесный дворец и заперлась в своих покоях. Она была чернее туче. Впрочем, в тучу, согласно мифам, превращалась Юнона. А Минерва могла превратиться в сову. Но в Тартар все мифы. Они служат лишь для того, чтобы скрыть истину. И порой даже мудрости самой богини Мудрости не хватает, чтобы отыскать зерно, которое в них таилось. Ясно одно: Иэра что-то утаивает, что-то самое важное. И Минерва не может разгадать – что. Мучается, пытаясь понять, и не может. Прекрасная дочь Юпитера расплакалась, и на миг ощутила себя слабой женщиной. Ах, если бы кто-нибудь вместо нее все разгадал и утроил… И…

Она направилась в покои Меркурия. Дорогой братец был занят своим любимым делом: изучал биржевые сводки.

– Ну что, сестрица. Все идет, как надо? – поинтересовался бог торговли и жуликов. – Спешу сообщить, что римскую биржу лихорадит как никогда. Даже я не могу предсказать завтрашний курс акций. А золото все дорожает. Надеюсь, дорогая сестрица, ты успела перевести свои акции в золото?

– Дорогой братец, мне бы твои проблемы!

– Что, так и не нашла Юния Вера?

Минерва села в удобное кресло, взяла со стола золотое стило, повертела в руках.

– В том-то и дело, что нашла. Догадайся – где?

– Где уж мне. Но попробую. Его мамочка Иэра опять его где-то спрятала.

– Коснулся иглой! – захлопала в ладоши Минерва.

– Неужели в колодце?

– Точно. Но тогда… Ты же знаешь, что такое этот колодец. А если он пробудет там долго, тогда… – Минерва покачала головой, не в силах вымолвить свою догадку.

– Нет, этого я не могу представить. Мне известен курс сестерция на сегодняшнее утро, но вообразить, кем станет Юний Вер в этом колодце я не могу.

– Значит, мы должны помешать Иэре. – Минерва улыбнулась. – Но как?

– Устроить что-то такое, чего она точно не планировала. А у нас есть…

– Элий! – выкрикнула Минерва одновременно с братом. – Клянусь головой отца, его Иэра точно не принимала в расчет. Сколько времени у нас осталось?

– До Календ ноября.

– Отлично. Должны успеть. Тебе придется обеспечить нужный ход вещей.

– Мне? – Меркурий искренне изумился.

– Кончено. Гении больше нам не прислуживают, значит, тебе лично придется все организовать.

Меркурий надул губы:

– А само собой это получиться не может?

– Сомневаюсь. Кое-где обязательно придется подтолкнуть.

Глава XII

Игры гладиаторов

Аквилея. Этот город в низине, окутанный легкой дымкой, где в речном порту кружат чайки, и корабли теснят друг друга в гавани, здания причудливы и призрачны, как небо над городом. Старинные стены, выдержавшие когда-то осаду Максимина Фракийца, частью уже разрушились, частью срослись с новыми домами. В толще могучей кладки вырубили амбары, таверны, крошечные лавчонки. Каменная кладка обросла паутиной лестниц, галереями, башнями и навесами. Старина Аквилеи совсем иная, нежели старина Рима, здесь нет кричащей роскоши и неколебимой мощи. Но здесь есть тайна. Она разлита в самом воздухе, пропитанном туманами, в узких улочках с крошечными тротуарами, в неброских храмах, порой утративших яркость красок, с потрескавшимися колоннами. И знаменитое аквилейское стекло, выставленное на продажу в маленьких лавочках, изготовленное только вчера, несет в себе восхитительный дух старины.

В Аквилее собирается Большой Совет, огромный оранжевый купол нового здания Совета виден почти со всех точек города. Формально представителей в Большой Совет выбирают, но доступ туда открыт очень узкому кругу лиц – обычно – консулярам [32] , очень редко – бывшим сенаторам. Членов Совета переизбирают раз в семь лет. Большинство занимают свою должность срок за сроком, пока какой-нибудь скандал или смерть не уберут сиятельного мужа из списка избранных. Это свой круг, в который не пускают посторонних.